Капитан Джадсон упер руки в бедра и уставился на Кейси:
— Ну наворотил ты тут!
— Долгонько же полиция добиралась, — мрачно проворчал Кейси.
Логан остановился возле Нюберга. Уэйд сидел на поребрике. Поттер все еще стоял с пистолетом, рассматривая его с видом удивленным и недоверчивым, как будто не веря, что он стрелял из этой железной штуки. Он покачивал головой и бормотал себе под нос:
— Вот дьявол… а? Надо же… Черт… Бог ты мой…
У тротуара замерли два полицейских автомобиля. Из окон домов торчали головы и плечи, белели ночные наряды обывателей.
— Один Руссо и остался, — с сожалением констатировал Логан, неприязненно разглядывая бандита с бычьей шеей, зажатого двумя детективами. — Что, на него пули не хватило?
Кейси уже рассказал, что произошло в квартире. Он глянул на Руссо и ответил Логану:
— Я в него Уэйдом запустил.
— Ты меня до смерти перепугал. Ни с того ни с сего как врежет… И как он меня не пристрелил… Но вот Поттер…
Поттер кашлянул и произнес извиняющимся тоном:
— Они там кучу-малу устроили… Вертелись, извивались… Ну, я не совсем понял, что к чему, но решил немножко помочь…
— Очень своевременно решил, — покачал головой Кейси, пытаясь отогнать от себя воспоминание о черной дырочке в пистолете Джегера.
— Я никогда раньше не стрелял ни в кого, — сказал Поттер. — Боялся промазать. Боялся зажмуриться.
— Неплохо, неплохо вы сработали, — снисходительно похвалил Логан. — Молодцы, газетчики.
Кейси глянул на Нюберга, выругался и добавил:
— Этого гада точно следовало бы в колыбели придушить.
— Уэйд, хватить отдыхать! — кричит Кейси помощнику. — У меня камера в машине, хватай, работай!
Рана поверхностная, двухдюймовая царапина вдоль ребра. Капитан Джадсон заглянул, поинтересовался состоянием раненого.
Кейси недовольно взглянул на полицейского:
— От вас только и жди подвохов.
— Что такое? — удивился Джадсон.
— Снимок, который я сделал во время облавы… Ведь он вам помог?
— Еще как помог. Хэнди из сортира — лучше не придумаешь.
— Вот-вот. А будь по-вашему, не было бы снимка. Я нелегально сохранил одну копию. — Он недовольно фыркнул. — Надо же! Запретить печатать такой шикарный снимок!
— Ваша милость. Ты же звонил в редакцию, кап…
Джадсон недоуменно посмотрел на Кейси, усмехнулся:
— Может, эта пуля в ребро от твоей головы отскочила? Что ты такое мелешь? Если мне не нравится снимок, я его сам отниму. Как Хэйли у тебя отнял. Зачем мне звонить в редакцию?
Глаза Кейси расширились, затем сузились. Он тихо охнул.
Уэйд сделал шесть снимков. Они явились в редакцию не с пустыми руками.
Блэйн восседал за своим столом.
Кейси всю дорогу беседовал с Уэйдом, здесь, в редакции, пора сменить тему.
— Послушай, друг, я понимаю, что ты сейчас переживаешь. Готов признать, что я ошибался, как и все мудрецы. Она вовсе не преступница — ну, просто спуталась с бандитами. Не повезло ей во многом, и с Нюбергом в особенности. Не ее вина. И не твоя.
— Но если бы я ей помог…
— Понимаю, понимаю. Мы делаем то, что можем. Конечно, она тебя подставила уже тем, что позвонила тебе. Но она с тобой поступала честно, насколько могла…
— Ладно, ты прав, конечно, — пожал плечами Уэйд. — Только… у меня к ней душа лежала…
Блэйн откинулся на спинку стула и сурово уставился на Кейси.
— Поттер звонил? — спросил Кейси.
— У меня куча дополнительного материала…
— А у меня для тебя только одна новость. Ты уволен.
Кейси разинул рот, а Уэйд замер с выпученными глазами.
Удивление Кейси быстро уступило место злости. Он едва не выругался. Не потому, что его выкинули, не впервой. Но Блэйн задавил его наступательный порыв, перехватил инициативу, и это раздражало сильнее новости об увольнении.
— Уволен. Одна из твоих гениальных творческих находок, Блэйн?
— Не моих. Это Фессендон. Он случайно обнаружил твой снимок. Тот самый, который он уже уничтожил. Выходит, ты его надул. Какому боссу это понравится…
— Надул — и слава богу.
Кейси оперся о стол Блэйна обеими руками и стоял так, пока не вывалил все о снимке, о его значении для полиции и для суда, а также о мотивах своих благородных и оправданных действий. Весьма собою удовлетворенный, Кейси оттолкнулся от стола и выпрямился.
В глазах Блэйна он заметил какой-то непонятный блеск. Какую-то искорку юмора, что ли… Но юмора мрачного.
Кейси отмахнулся от впечатления, и это мысленное усилие несколько его успокоило. Он почти перестал злиться, более трезво оценил ситуацию и снова разозлился.
На этот раз гнев его получил логическое обоснование и окрасился усталым разочарованием. Странное ощущение, но вполне понятное. С половины пятого такой ритм, такие нагрузки… Бешеная активность, близость смерти, постоянное напряжение, беспокойство за жизнь Тома Уэйда…
Саднила рана в боку, раздражало сознание того, что Блэйн, несимпатичный, но несгибаемый Блэйн выдал его руководству.
— Да и ладно, — равнодушно проронил Кейси, не заботясь даже, чтобы голос звучал презрительно. — Я работал здесь, потому что ты, Блэйн, играл по правилам и казался мне справедливым парнем. Потому что ты печатал новости, не прислушиваясь к кваканью толстых кошельков. Но если Фессендон положил тебя в карман… Что ж, тогда мне здесь делать нечего. Не готов я работать с брехуном.
— Кто брехун? Я брехун? — взвился Блэйн.
— Джадсон не звонил в редакцию. Я его спросил.
— Он не… — Блэйн побагровел и поднялся из-за стола.
— Очевидно, этот юбочник Ли Фессендон…
Блэйн резко развернулся и направился к двери. Кейси последовал за ним, продолжая излагать свою версию. За компанию поплелся за ними и Уэйд. Блэйн подошел к кабинету Фессендона, распахнул дверь.
Фессендон, завидя Блэйна, улыбнулся, но улыбка его увяла, когда Блэйн открыл рот:
— Ты сказал, что Джадсон запретил печатать снимок Кейси.
— Да, запретил… — подтвердил Фессендон, избегая взгляда Блэйна.
— А Кейси утверждает, что Джадсон здесь ни при чем.
— Значит, ты Кейси веришь, а мне нет?
— Естественно. И сейчас, и когда угодно. Когда я согласился остаться в редакции, я поставил условием, что веду газету так, как считаю нужным. И на ваши жульнические махинации я согласия не давал.
— Что за тон! — возмутился Фессендон.
— А что, плохо слышно?
Фессендон шагнул вперед с угрожающим видом:
— Я руковожу газетой, и, когда Ли о чем-то меня просит, мое дело, выслушать его или нет. Если мне будет нужно, я обращусь к вам за советом.
— Значит, я выполнил пожелание вашего слабого в коленках братика, — усмехнулся Блэйн.
— Вы уволены! — крикнул ему Фессендон.
— Трое! — крикнул сзади Уэйд.
— Трое, — повторил Блэйн. — Я у народа не слишком популярен, меня считают чем-то вроде бездушного погонялы, надсмотрщика на плантации. Но у меня сложилась репутация, которой я дорожу. Все знают, что я играю по правилам. Кейси первый смог меня упрекнуть в нарушении правил, и не без основания. И его упрек я переадресую вам, мистер Фессендон. Вы лжец, лицемер…
Фессендон оскалил зубы и ударил Блэйна в ухо, тот покачнулся. Кейси рванулся вперед, но Блэйн сдержал его:
— Нет, это мой вопрос.
Фессендон замахнулся снова, но на этот раз Блэйн был начеку. Он уклонился и погрузил левый кулак в живот главного редактора. Тот согнулся, и Блэйн выпрямил его правой в челюсть. Фессендон рухнул, закрыв лицо ладонями.
Трое вышли из шикарного кабинета. Блэйн вернулся к своему столу, собрал в портфель нехитрые пожитки, запер стол, оделся.
— Чего застыли? Пошли отсюда! — прикрикнул он на Кейси и Уэйда.
— А ты ведь знаешь, что у меня горяченькие снимки, — ухмыльнулся Кейси.
На физиономии Кейси появилась довольная ухмылка. Усталость как рукой сняло. Приятно отделаться от Фессендона, еще приятнее убедиться, что Блэйн играет по правилам, лучше всего, что Уэйд уцелел.
— Ну, что теперь? — спросил он.
— Дело говоришь, — согласился Кейси.
В кабинете Барнаби остановился в дверях:
— Что за чушь! — снова оскорбленно взвился судья Твиди.
Барнаби печально вздохнул и вытащил откуда-то дубинку — в более веселой обстановке судья, пожалуй, с интересом бы принялся гадать, где на необъятной фигуре полицейского эта дубинка пряталась до этого момента. Теперь же судья не был расположен к ироническим размышлениям. Он побагровел, поправил пояс халата и, всем своим видом показывая, что действует, не желая того и только по принуждению грубой силой, принялся заполнять портфель — под скучающим, но внимательным взглядом Барнаби.
— Ладно, хватит. Пошли.
— А если я откажусь?
— Отказывайся, сколько пожелаешь, — согласился Барнаби. — Два варианта: или сам выйдешь, или я тебя вынесу… как мешок.
— Но одеться-то мне нужно, как полагается…
— Как полагается? Мантия, все эти цацки? Перебьешься. Ты и так достаточно глупо выглядишь.
Судья не то вздохнул, не то всхлипнул, плетясь, подталкиваемый в спину грубым копом. Вышли, пересекли тротуар и подошли к поджидающему автомобилю. Твиди узнал сидящего за рулем сержанта Дьюэйна. На заднем сиденье уже дрожал Гривс.
Такого нелепого судебного заседания доселе не знала история права.
Зал судебного присутствия опустился в преисподнюю, в заброшенный канализационный коллектор, город спал наверху.
Барнаби сидел в центре длинного импровизированного стола из грязных досок. В одном конце того же стола угнездился на деревянном полуразвалившемся ящике его честь судья Александер 3. Твиди, одетый в полосатую пижаму и темно-синий махровый халат. С другой стороны стола притулился Уильям Гривс, стараясь держаться попрямее на шаткой колченогой табуретке.
Вся обстановка напоминала, скорее, подземный застенок средневековой инквизиции. Воткнутые в бутылки свечи едва освещали лица присутствующих. Дверь была только одна, точнее даже, арка, а не дверь. По сторонам от нее застыли Галлаген и Дьюэйн — суровые стражи. Форсайт находился внизу, с заключенными.
Капитан Клайд Барнаби начал напутствие присяжным.
— Гривс, — обратился он к маленькому человечку, — мы считаем вас просто-напросто дурнем, непричастным к самому страшному, в чем мы сегодня будем рыться. Как многие другие мелкие сошки, вы вообразили, что легко сможете разобраться в политической путанице, сможете судить о людях, не имея опыта. Вас мы привлекли к этому делу вот почему. Нам необходимо соблюсти правильное отправление правосудия, но мы не согласны взять в присяжные любого случайного пройдоху. Мы посчитали, что хоть вы и дурень, но честный дурень. Пожалуй, вы сделали бы то же, что и мы, если бы могли и если бы узнали хоть половину той правды, которая известна нам. Следите за происходящим, и вы сейчас за полчаса узнаете больше о политике, чем за всю жизнь до этого. Вы можете пожать лавры от этой истории… Как знать, может, и до губернатора дойдете! В любом случае, выбора у вас нет. — Барнаби постарался быть как можно убедительнее, во всех смыслах.
— Я постараюсь… — проблеял Гривс.
Барнаби повернулся к Твиди:
— А тебя, старый пройдоха, надо было бы засадить в федеральную тюрьму. У нас на тебя достаточно компромата. Но мы тебя употребим с большей пользой. Делай, что надо, и ты тоже прослывешь благодетелем общества, как и Гривс.
— Что вам от меня нужно? — спросил Твиди, стараясь держаться с достоинством, но позорно дрожа — вовсе не от холода.
— Прежде всего, нужно, чтобы ты открыл судебное заседание, имеющее законную силу.
— Будь спокоен, ваша честь, вопрос проработан. Это место не выходит за границы города, город здесь ныряет вниз, только и всего. Объявляешь заседание, выслушиваешь показания, свидетельства… Выписываешь десяток повесток да дюжину ордеров на аресты. Все путем, как положено.
— Это… Это неслыханно! — задохнулся Твиди. — Я отказываюсь.
Барнаби вздохнул, взглянул на Дьюэйна:
— Сержант, прошу вас, побеседуйте с судьей наедине… по соседству.
Дьюэйн ухмыльнулся, вытащил из-под куртки отрезок резинового шланга и направился к судье, демонстративно помахивая в воздухе своей игрушкой. Твиди ахнул и отпрянул, чуть не свалившись со своего ящика.
Неожиданно для себя вмешался Гривс.
— Минуту! Прошу прощения, минуту! — взмолился он с храбростью, которая не только удивила его самого, но повергла бы в величайшее изумление и его супругу. — Можно узнать, что вы намерены сделать?
Барнаби нахмурился, задумался. Движением руки задержал Дьюэйна. Минуты три он молча рассматривал Гривса, потом сказал:
— Что ж, Гривс, вопрос резонный. Город над нами постепенно перешел в лапы взяточников, бандитов, убийц. Шеф полиции Гроган — он у нас, кстати, тоже здесь — на жалованье у Кокси Сворма, нашего местного Аль Капоне. Твиди указывает вам и вашему лопоухому Большому жюри, что делать и как решать, но указывает так, как ему велит тот же Кокси. Вся лавочка прогнила так, что очистить ее можно лишь целиком, одним махом. Так как сделать это невозможно обычными средствами, мы изобрели собственную систему, разработали свою тактику. Мы взяли кое-кого из ключевых личностей этой преступной клики. У нас здесь в наручниках Хайми Крокер, адвокат Сворма, да и любого бандюги со средствами. У нас Гроган, продажный шеф полиции. У нас и почтенный Твиди.
— И эта система… Эта тактика приведет вас к цели? — В голосе Гривса послышалось некое благоговение — наверное, перед масштабами замысла.
— Конечно! — объявил Барнаби тоном, не допускающим и тени сомнения. — Твиди объявит суд легальным, мы выпишем ордера на обыски, пройдемся по домам и офисам, по депозитным сейфам, обнаружим столько, что суды там, наверху, не смогут откреститься от улик, если не захотят потерять лицо, если не захотят вмешательства федеральной системы. Иначе в город сунет нос Верховный суд страны, и уж тогда никому мало не покажется.
— Неужели… неужели все так прогнило? — Он вгляделся в лица полицейских, в одно за другим, и опустил взгляд. — Да, черт побери… Я действительно дурак…. Кретин. Может быть, теперь я еще больший кретин, но я вам верю! Если вы готовы на все эти вещи, значит, уверены, что за вами правда. — Старшина присяжных заговорил с неожиданным жаром: — Я полностью согласен сделать все, чтобы федеральному суду не пришлось вмешиваться! Вы показываете мне то, над чем я могу работать, и я буду работать.
Барнаби прикинул: а малыш, похоже, искренен. Вот только надолго ли его хватит? Что ж, надо использовать то, что есть… Экс-капитан ухмыльнулся:
— Покажем-покажем, за этим дело не станет.
Гривс повернулся к Твиди:
— Судья Твиди, как старшина присяжных Большого жюри я требую, чтобы вы расследовали все, что представят эти офицеры.
Лицо Твиди раза два резко сменило окраску.
— Эти ренегаты больше не офицеры! Они не служат в полиции!
— Деннис, пригласи, пожалуйста, Грогана.
Галлаген исчез и скоро вернулся, подталкивая перед собою шефа полиции. Гроган проявил приличествующую его чину строптивость. Но Барнаби не был настроен на уговоры.
— Гроган, или ты немедленно восстанавливаешь нас всех четверых на службе, или же содержимое твоего депозитного сейфа ляжет на стол федерального прокурора округа.
— Что ты знаешь о моем депозитном сейфе?
— Котором из них? — весело подмигнул Барнаби.
Гроган поглядел на Гривса, поежился, перевел взгляд на Твиди. Не увидев ничего утешительного, обмяк, опустил голову:
— Ладно. Вы восстановлены.
Галлаген пихнул его к столу:
— Пиши приказ, Гроган.
Гроган склонился над бумагой, а Барнаби тут же подсказал:
— И добавь, что нам поручается проведение спецрасследования преступных злоупотреблений по запросу Большого жюри и судьи Александера Твиди. — Он повернулся к Гривсу и Твиди: — Так?
Легенды о новорожденных с двумя сердцами и тремя легкими, внезапных оползнях и дорожно-транспортных происшествиях среди руин с привидениями приводят нас в итальянский город Колобраро, который еще называют «проклятым городом» Европы.
Здесь местные жители никогда не скажут Вам свое имя, а полиция не будет штрафовать за превышение скорости, а все потому, что жители опасаются проклятий.
Однако ужасная репутация города не причиняет никакого вреда туристической индустрии. Мало того, каждое лето для привлечения туристов в Колобраро проводится невероятный фестиваль.
Город проклятых
Жители соседнего города, который называют «Наш город» (регион Базиликат), всегда обходят руины города проклятых.
История проклятия стара, как и сам древний город, название которого произошло от латинского «Coluber», что означает «змея», символизируя воплощение зла.
Согласно легенде, все началось в первой половине 20-го века, когда адвокат и ведьма прокляли город. Бьяджо Вирджилио был богатым адвокатом, который не проиграл ни одного дела и имел много врагов.
Однажды, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, он воскликнул: «Если я вру, то пусть упадет эта люстра». Так и случилось. Никто не пострадал, но сам он из-за этого происшествия заработал плохую репутацию.
Весь негатив, происходивший в Колобраро, отныне связывали с Бьяджо Вирджилио, после чего его родственники, потомки и сам адвокат вынуждены были покинуть город.
Позже один антрополог посетил город, чтобы найти колдунью для снятия сглаза, вызванного, предположительно, дурными мыслями других людей и заклинаниями. Он нашел женщину-колдунью со старой загорелой кожей и глубокими морщинами.
Антрополог пожаловался ей, что он и его команда стали жертвами загадочных происшествий во время визитов в окрестности города, о чем узнали потом многие.
После многолетних оползней, несчастных случаев с людьми, а также рассказов о собраниях ведьм усилились суеверия вокруг города, а итальянцы, как известно, очень суеверный народ. Ходят слухи, что проклятия сказываются и на посетителях города.
Хотя есть мнение некоторых местных жителей, что плохие ситуации случаются только с приезжими, которые верят в страшное предзнаменование.
Кстати, интересным фактом является и то, что Колобраро один из немногих городов Италии, в котором не было набегов сарацин в средневековье.
Житель проклятого города Гаэтано Виргаллито (Gaetano Virgallito) рассказывал о нем следующее:
«У нас не было средней школы, так что я должен был ходить в соседнюю деревню. Мои одноклассники часто смеялись надо мной и говорили, что я приношу только несчастье». Сейчас Гаэтано уже живет в Риме.
Ну, а во время летнего фестиваля, называемого «ночной сон», в «проклятом городе» актеры рассказывают о магии, колдовстве и несчастных влюбленных. Амулеты для отгона злых духов продаются у входа в город.
«Мы можем превратить проклятия в красивую магию. Колобраро — это волшебное место, в котором обязательно надо побывать. Город расположен на вершине в непосредственной близости к морю, где раскрываются замечательные панорамы. Здесь нет никакого зла. Все эти странные истории происходят от широко распространенного убеждения, что мы приносим невезение, но это то, что говорят про нас жители близлежащих городов, которые всегда нам завидовали. А зависть, как известно, есть зло», говорит Гаэтано Виргаллито.
Читайте также:
Загрузка...