И ты уйдешь. И некий саван белый
Прижмешь к губам ты, пребывая в снах.
Всё будет сном: что ты хоронишь тело,
Что ты стоишь три ночи в головах.
Упоена красивыми мечтами,
Ты укоризны будешь слать судьбе.
Украсишь ты нежнейшими цветами
Могильный холм, приснившийся тебе.
И тень моя пройдет перед тобою
В девятый день, и в день сороковой —
Неузнанной, красивой, неживою.
Такой ведь ты искала? — Да, такой.
Когда же грусть твою погасит время,
Захочешь жить, сначала робко, ты
Другими снами, сказками не теми.
И ты простой возжаждешь красоты.
И он придет, знакомый, долгожданный,
Тебя будить от неземного сна.
И в мир другой, на миг благоуханный,
Тебя умчит последняя весна.
А я умру, забытый и ненужный,
В тот день, когда придет твой новый друг,
В тот самый миг, когда твой смех жемчужный
Ему расскажет, что прошел недуг.
Забудешь ты мою могилу, имя.
И вдруг — очнешься: пусто; нет огня;
И в этот час, под ласками чужими,
Припомнишь ты и призовешь — меня!
Как исступленно ты протянешь руки
В глухую ночь, о, бедная моя!
Увы! Не долетают жизни звуки
К утешенным весной небытия.
Ты проклянешь, в мученьях невозможных,
Всю жизнь за то, что некого любить!
Но есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
| О, нет! не расколдуешь сердца ты Ни лестию, ни красотой, ни словом. Я буду для тебя чужим и новым, Всё призрак, всё мертвец, в лучах мечты. |
И ты уйдешь. И некий саван белый
Прижмешь к губам ты, пребывая в снах.
Всё будет сном: что ты хоронишь тело,
Что ты стоишь три ночи в головах.
Упоена красивыми мечтами,
Ты укоризны будешь слать судьбе.
Украсишь ты нежнейшими цветами
Могильный холм, приснившийся тебе.
И тень моя пройдет перед тобою
В девятый день, и в день сороковой —
Неузнанной, красивой, неживою.
Такой ведь ты искала? — Да, такой.
Когда же грусть твою погасит время,
Захочешь жить, сначала робко, ты
Другими снами, сказками не теми.
И ты простой возжаждешь красоты.
И он придет, знакомый, долгожданный,
Тебя будить от неземного сна.
И в мир другой, на миг благоуханный,
Тебя умчит последняя весна.
А я умру, забытый и ненужный,
В тот день, когда придет твой новый друг,
В тот самый миг, когда твой смех жемчужный
Ему расскажет, что прошел недуг.
Забудешь ты мою могилу, имя.
И вдруг — очнешься: пусто; нет огня;
И в этот час, под ласками чужими,
Припомнишь ты и призовешь — меня!
Как исступленно ты протянешь руки
В глухую ночь, о, бедная моя!
Увы! Не долетают жизни звуки
К утешенным весной небытия.
Ты проклянешь, в мученьях невозможных,
Всю жизнь за то, что некого любить!
Но есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
О, нет! не расколдуешь сердца ты
Ни лестию, ни красотой, ни словом.
Я буду для тебя чужим и новым,
№ 4 Все призрак, все мертвец, в лучах мечты.
И ты уйдешь. И некий саван белый
Прижмешь к губам ты, пребывая в снах.
Все будет сном: что ты хоронишь тело,
№ 8 Что ты стоишь три ночи в головах.
Упоена красивыми мечтами,
Ты укоризны будешь слать судьбе.
Украсишь ты нежнейшими цветами
№ 12 Могильный холм, приснившийся тебе.
И тень моя пройдет перед тобою
В девятый день, и в день сороковой —
Неузнанной, красивой, неживою.
№ 16 Такой ведь ты искала? — Да, такой.
Когда же грусть твою погасит время,
Захочешь жить, сначала робко, ты
Другими снами, сказками не теми.
№ 20 И ты простой возжаждешь красоты.
И он придет, знакомый, долгожданный,
Тебя будить от неземного сна.
И в мир другой, на миг благоуханный,
№ 24 Тебя умчит последняя весна.
А я умру, забытый и ненужный,
В тот день, когда придет твой новый друг,
В тот самый миг, когда твой смех жемчужный
№ 28 Ему расскажет, что прошел недуг.
Забудешь ты мою могилу, имя.
И вдруг — очнешься: пусто; нет огня;
И в этот час, под ласками чужими,
№ 32 Припомнишь ты и призовешь — меня!
Как исступленно ты протянешь руки
В глухую ночь, о, бедная моя!
Увы! Не долетают жизни звуки
№ 36 К утешенным весной небытия.
Ты проклянешь, в мученьях невозможных,
Всю жизнь за то, что некого любить!
Но есть ответ в моих стихах тревожных:
№ 40 Их тайный жар тебе поможет жить.
O, net! ne raskolduyesh serdtsa ty
Ni lestiyu, ni krasotoy, ni slovom.
Ya budu dlya tebya chuzhim i novym,
Vse prizrak, vse mertvets, v luchakh mechty.
I ty uydesh. I neky savan bely
Prizhmesh k gubam ty, prebyvaya v snakh.
Vse budet snom: chto ty khoronish telo,
Chto ty stoish tri nochi v golovakh.
Upoyena krasivymi mechtami,
Ty ukorizny budesh slat sudbe.
Ukrasish ty nezhneyshimi tsvetami
Mogilny kholm, prisnivshysya tebe.
I ten moya proydet pered toboyu
V devyaty den, i v den sorokovoy —
Neuznannoy, krasivoy, nezhivoyu.
Takoy ved ty iskala? — Da, takoy.
Kogda zhe grust tvoyu pogasit vremya,
Zakhochesh zhit, snachala robko, ty
Drugimi snami, skazkami ne temi.
I ty prostoy vozzhazhdesh krasoty.
I on pridet, znakomy, dolgozhdanny,
Tebya budit ot nezemnogo sna.
I v mir drugoy, na mig blagoukhanny,
Tebya umchit poslednyaya vesna.
A ya umru, zabyty i nenuzhny,
V tot den, kogda pridet tvoy novy drug,
V tot samy mig, kogda tvoy smekh zhemchuzhny
Yemu rasskazhet, chto proshel nedug.
Zabudesh ty moyu mogilu, imya.
I vdrug — ochneshsya: pusto; net ognya;
I v etot chas, pod laskami chuzhimi,
Pripomnish ty i prizovesh — menya!
Kak isstuplenno ty protyanesh ruki
V glukhuyu noch, o, bednaya moya!
Uvy! Ne doletayut zhizni zvuki
K uteshennym vesnoy nebytia.
Ty proklyanesh, v muchenyakh nevozmozhnykh,
Vsyu zhizn za to, chto nekogo lyubit!
No yest otvet v moikh stikhakh trevozhnykh:
Ikh tayny zhar tebe pomozhet zhit.
J, ytn! yt hfcrjkletim cthlwf ns
Yb ktcnb/, yb rhfcjnjq, yb ckjdjv/
Z ,ele lkz nt,z xe;bv b yjdsv,
Dct ghbphfr, dct vthndtw, d kexf[ vtxns/
B ns eqltim/ B ytrbq cfdfy ,tksq
Ghb;vtim r ue,fv ns, ght,sdfz d cyf[/
Dct ,eltn cyjv: xnj ns [jhjybim ntkj,
Xnj ns cnjbim nhb yjxb d ujkjdf[/
Egjtyf rhfcbdsvb vtxnfvb,
Ns erjhbpys ,eltim ckfnm celm,t/
Erhfcbim ns yt;ytqibvb wdtnfvb
Vjubkmysq [jkv, ghbcybdibqcz nt,t/
B ntym vjz ghjqltn gthtl nj,j/
D ltdznsq ltym, b d ltym cjhjrjdjq —
Ytepyfyyjq, rhfcbdjq, yt;bdj//
Nfrjq dtlm ns bcrfkf? — Lf, nfrjq/
Rjulf ;t uhecnm ndj/ gjufcbn dhtvz,
Pf[jxtim ;bnm, cyfxfkf hj,rj, ns
Lheubvb cyfvb, crfprfvb yt ntvb///
B ns ghjcnjq djp;f;ltim rhfcjns/
B jy ghbltn, pyfrjvsq, ljkuj;lfyysq,
Nt,z ,elbnm jn ytptvyjuj cyf/
B d vbh lheujq, yf vbu ,kfuje[fyysq,
Nt,z evxbn gjcktlyzz dtcyf/
F z evhe, pf,snsq b ytye;ysq,
D njn ltym, rjulf ghbltn ndjq yjdsq lheu,
D njn cfvsq vbu, rjulf ndjq cvt[ ;tvxe;ysq
Tve hfccrf;tn, xnj ghjitk ytleu/
Pf,eltim ns vj/ vjubke, bvz///
B dlheu — jxytimcz: gecnj; ytn juyz;
B d ‘njn xfc, gjl kfcrfvb xe;bvb,
Ghbgjvybim ns b ghbpjdtim — vtyz!
Rfr bccnegktyyj ns ghjnzytim herb
D uke[e/ yjxm, j, ,tlyfz vjz!
Eds! Yt ljktnf/n ;bpyb pderb
R entityysv dtcyjq yt,snbz/
Ns ghjrkzytim, d vextymz[ ytdjpvj;ys[,
Dc/ ;bpym pf nj, xnj ytrjuj k/,bnm!
Yj tcnm jndtn d vjb[ cnb[f[ nhtdj;ys[:
B[ nfqysq ;fh nt,t gjvj;tn ;bnm/
Читайте также:
Загрузка...